Восстание Пугачева. Причины. Ход. Последствия. Народные восстания XVIII века в России Карателей пугачевского восстания екатерина 2 щедро наградила

С.С. КОЧЕРЕЖКО

НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ ВОСПРИЯТИЯ ЕКАТЕРИНОЙ II ВОССТАНИЯ Е.И. ПУГАЧЕВА. 1773-1775 гг.

Kocherezhko S.S. Some aspects of Catherine"s II perception of Pugachev’s rebellion of 1773-1775

Аннотация / Annotation

Статья посвящена восприятию императрицей Екатериной II восстания 1773-1775 гг. под предводительством Е.И. Пугачева в Российской империи. На основе анализа в первую очередь официально-деловой и личной переписки императрицы 1773-1775 гг. выделены основные периоды отношения императрицы к восстанию, ее представление о характере восстания, его социальной базе и причинах.

The article is devoted to the perception Pugachev’s revolt 1773-1775 in the Russian Empire of the Empress Catherine II.

In this article the author analyzes official and personal correspondence of the Empress Catherine II written in 1773-1775. The author considers main periods of the Empress’s attitude to the rebellion, analyzes her understanding of the fundamental aspects of the riot: it’s substance, social base, reasons.

Ключевые слова / Keywords

Источник, императрица Екатерина II, восстание Е.И. Пугачева, восстание 1773-1775 гг., «пугачевщина», губернская реформа, восприятие, причины, социальная база. Source, Empress Catherine II, Pugachev’s rebellion, rebellion of 1773-1775, ”pugachovshina”, provincial reform, perception, reasons, social base.

КОЧЕРЕЖКО Сергей Сергеевич – аспирант кафедры экономической истории Самарского государственного экономического университета, г. Самара; 8-902-337-22-81; Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript

Пугачевское восстание 1773-1775 гг. было мощнейшим социальным конфликтом в России XVIII в. Оно охватило огромную территорию Российской империи и затронуло все слои ее населения. Огромный массив научной литературы, посвященный ему, касается в первую очередь событий самого восстания, его причин, характера и последствий, но проблема восприятия «пугачевщины» ее современниками очень редко становилась объектом внимания исследователей. Значимость постановки и изучения этой проблемы объясняется тем, что современники «пугачевщины» в своих взглядах и поступках исходили, конечно, не из объективной картины восстания (которой у них не могло быть в силу недоступности всего объема информации о восстании), а из своих субъективных представлений о нем. Поэтому изучение представлений современников о пугачевском восстании оказывается не менее важным, чем изучение самих событий этого «бунта». Восстание изменило социальные установки императрицы, дворянства, крестьянства, казачества и других слоев населения, что сказалось на дальнем ходе русской истории.

Предметом исследования в данной статье является восприятие императрицей Екатериной II пугачевского восстания. Эта проблема разделяется на ряд отдельных вопросов: степень и характер информированности императрицы о восстании, периодизация ее отношения к «пугачевщине» во время самого движения, ее представления о социальной базе, причинах и характере (направленности) восстания, ее подход к методам борьбы с «бунтом» и, наконец, влияние «пугачевщины» на взгляды и политику императрицы. Некоторые из этих аспектов будут рассмотрены в данной статье.

Актуальность обращения к этой проблеме заключается как в недостаточной степени ее изученности (к настоящему времени нет специальных работ, посвященных этой теме), так и соответствия этой проблемы современным подходам исторической науки: особенного внимания исследователей к вопросам исторической социальной психологии, проблемам ментальности, структур общественного мнения и исторической памяти.

Источниковой базой исследования послужил значительный комплекс как опубликованных, так и неопубликованных источников различных видов:

Законодательные (актовые) источники, к которым следует отнести манифесты, рескрипты, различные законы и указы императрицы.

Делопроизводственные источники. Во-первых, это официальная переписка императрицы с командующими подавлением «бунта» А.И. Бибиковым, Ф.Ф. Щербатовым, П.И. Паниным, представителями власти на местах (московским генерал-губернатором М.Н. Волконским, прибалтийским генерал-губернатором Ю.Ю. Броуном, новгородским губернатором Я.Е. Сиверсом и другими), собственными статс-секретарями А.В. Олсуфьевым и С.М. Козьминым, прочими должностными лицами (с начальником Казанской секретной комиссии и комендантом Казани П.С. Потемкиным, генерал-прокурором Сената А.А. Вяземским, а также с главнокомандующим дунайской армией П.А. Румянцевым). Вторую группу делопроизводственных источников составили материалы заседаний Государственных советов с участием императрицы.

Источники личного происхождения, к которым относятся, во-первых, частная переписка Екатерины II (с фаворитом Г.А. Потемкиным, А.П. Левшиной, иностранными корреспондентами Вольтером, госпожой Бьельке, бароном Штакельбергом и бароном Ф.М. Гриммом), и, во-вторых, мемуары и воспоминания современников событий восстания, содержащие информацию об императрице («Записки» А.М. Грибовского, Г.Р. Державина, А.М. Тургенева, П.С. Рунича, А.В. Храповицкого).

При анализе переписки учитывались в первую очередь два фактора: характер отношений между Екатериной и корреспондентом и цели, которые преследовали императрица в переписке с ним. Екатерина разделяла своих корреспондентов на две группы: тех, которые должны быть в курсе реальной ситуации, и на тех, у которых нужно поддерживать уверенность в благополучном внутреннем положении в стране. К примеру, в письмах к А.И. Бибикову, которые носили смешанный деловой и личный характер, императрица была максимально искренней, к П.И. Панину (известному фрондеру) - гораздо более сдержанной; в письмах к Вольтеру старалась иронизировать по поводу «маркиза Пугачева» и преувеличивать успехи карательных войск; в письмах к Г.А. Потемкину и П.А. Румянцеву она старалась вообще не упоминать восстания (с Потемкиным она вела личную очень эмоциональную переписку, в которую по формату не вписывалось обсуждение «пугачевщины», а Румянцева она не хотела отвлекать от весьма важного процесса заключения русско-турецкого мира).

Литературные и публицистические произведения императрицы, в том числе «Записки» и «Наказ» Уложенной Комиссии.

Всего было проанализировано более 100 писем Екатерины II, датированных периодом с октября 1773 г. (появление в столице первых известий о восстании) до конца 1775 г. (полное подавление восстания), в которых императрица касалась «пугачевщины». Для анализа источников использовалась смысловая сетка, в которую вносились цитаты из документов императрицы по хронологии и основным аспектам.

Остановимся на нескольких наиболее существенных аспектах взгляда Екатерины на «Пугачевщину».

I. Периодизация отношения Екатерины II к восстанию. Периодизация позволяет выявить динамику отношения императрицы к пугачевскому восстанию и влиявшие на это факторы. Исследователями екатерининского царствования и пугачевского движения выделено три периода отношения императрицы к «бунту» на основе различных критериев:

1. Если до поражения карательной экспедиции генерала-майора В.А. Кара действия карательных отрядов не были скоординированы, а основная роль в борьбе против восстания уделялась местным властям, то начиная с командования А.И. Бибикова карательные войска подчинены одному центру.

2. Периодизация, основанная на критерии широты полномочий командующих карательными силами и военных властей на территории, охваченной восстанием, а также успешности действий карательных сил (периоды выделяются по командующим подавления «бунта») .

3. Периодизация, основаннная на том, из какого центра исходили распоряжения «правительственного лагеря» по подавлению восстания и как это влияло на борьбу с «пугачевщиной». Выделяется два этапа: если до середины июля 1774 г. основные распоряжения делались из Петербурга, то затем - из Москвы, что позволило значительно активизировать деятельность карательных войск (сократилось расстояние от центра командования до места боевых действий, что ускорило передачу приказов и донесений) .

Все приведенные периодизации основаны на формальных признаках и только косвенно, не в полной мере отражают личное восприятие императрицей восстания.

Анализ переписки Екатерины II периода восстания 1773-1775 гг. позволил выделить новую, личностную или психологическую периодизацию отношения императрицы к «пугачевщине», критерием которой служит оценка Екатериной степени опасности восстания. Такое отношение императрицы к восстанию может быть представлено в виде нескольких «волн» - обострения опасений и их спада (спокойствия и уверенности в скором успехе подавления бунта). На основе указанного критерия выделяются следующие периоды.

1. Середина октября - конец ноября 1773 г. - период недооценки опасности восстания Екатериной II. Начало периода - проникновение в Петербург первых известий о «бунте». В историографии закрепилось мнение, что вести о восстании впервые достигли Петербурга 14 октября 1773 г., хотя, по указанию Г.Р. Державина, первые слухи о «бунте» попали в столицу 29 сентября 1773 г. - в день свадьбы царевича Павла. Иногда указывается, что уже 13 октября императрица, зная о восстании, написала черновой рескрипт на имя генерала В.А. Кара, но еще Н.Ф. Дубровин доказал, что составители XIII тома Сборника РИО неверно идентифицировали этот документ: на самом деле это рескрипт Екатерины другому командующему - князю П.М. Голицыну, поэтому датируется первой половиной июля 1774 г.

Можно утверждать, что 14 октября императрице точно уже было известно о начавшихся волнениях, поскольку в этот день она отправила письма Оренбургскому и Казанскому губернаторам с указанием содействовать отряду генерала В.А. Кара в подавлении бунта, а 15 октября на заседании Госсовета впервые речь зашла о яицком бунте - были зачитаны полученные накануне рапорты с мест. Окончание периода - поражение небольшого карательного корпуса генерал-майора В.А. Кара, отправленного из Казани на помощь осажденному Оренбургу, после чего Кар покинул войска и под предлогом болезни направился в Москву.

Получив первые известия о восстании, Екатерина была убеждена в скором и легком его подавлении. Причинами этой уверенности было, во-первых, то, что императрица с начала своего царствования привыкла к множеству локальных волнений в разных частях империи, которые достаточно быстро подавлялись, а во-вторых, Екатерину занимали тогда более важные, в ее представлении, проблемы (совершеннолетие и женитьба Павла I, придворная борьба, смена фаворитов, войн а с Османской империей и другие).

2. Конец ноября 1773 - начало января 1774 г. - первый всплеск серьезных опасений императрицы по поводу восстания, причиной чего стал разгром пугачевцами корпуса генерала Кара. Екатерина была очень встревожена этим событием и поняла, что восстание приобретает серьезный характер (от «возрастающих теперь беспокойств» «общее империи благо, безопасность, да и самая целость оной») и борьба с ним.

то событие заставило Екатерину начать борьбу со слухами о восстании, централизовать действия карательных войск и назначить их главнокомандующим А.И. Бибикова.

3. Январь - февраль 1774 г. - период уверенности императрицы в скором подавлении бунта, связанный с двумя важными успехами А.И. Бибикова. Во-первых, в начале январе 1774 г. он сумел подвигнуть казанское дворянство на создание корпусов из их крепостных для участия в подавлении восстания. Этому примеру вскоре последовали симбирские, свияжские и пензенские дворяне, кунгурские и челябинские купцы. В знак своего восхищения и с целью оказать материальную поддержку Екатерина просила казанское дворянство разрешить стать «казанской помещицей» и, получив этот статус, указом от 20 января 1774 г. Екатерина велела набрать из всех подведомственных дворцовой канцелярии волостей Казанской губернии по одному «рекруту» с 200 душ и снабдить его «всем необходимым» , то есть выполнила те самые условия, которые определили для себя казанские дворяне. Вторым успехом Бибикова был переход его войск с января 1774 г. в наступление на широком фронте от Казани до Самары и постоянное оттеснение повстанческих отрядов к востоку.

4. Март - апрель 1774 г. - второй период обостренных волнений Екатерины по поводу восстания, связанный с опасениями за Сибирь и «Екатеринбургское ведомство» (Екатерина признавала, что «сей край очень опасен» , и по ее требованию 25 марта Военная коллегия приказывала П.А. Румянцеву откомандировать Суворова к Оренбургскому корпусу, но Румянцев не выполнил этого предписания), а также с болезнью и внезапной смертью А.И. Бибикова, который был для Екатерины олицетворением успешного подавления «бунта» (неслучайно 20 апреля 1774 г. Екатерина, еще не зная о смерти Бибикова, просила срочно направить к нему в Бугульму из Москвы доктора и снабдить его «невзачет третным жалованием»).

5. Май - середина июля 1774 гг. - вновь период спада напряженности и относительной стабилизации, связанный с успешными действиями И.И. Михельсона, который «гонялся за Пугачевым от завода к заводу» . Потом, по свидетельству современников, именно Михельсона Екатерина считала победителем Пугачева: «Михельсону я обязана поимкою Пугачева, который едва было не забрался в Москву, а может быть и далее» .

6. 20-е числа июля 1774 г. - период наибольших волнений (почти паники) императрицы, связанный с предполагаемым походом пугачевцев на Москву. 23 июля 1774 г. императрице в Петергоф прибывают две новости. Хорошая возвещала о заключении 10 июля Кючук-Кайнарджийского мира с Османской империей, что повышало авторитет императрицы в глазах населения и позволяло перебросить войска с турецкого фронта на внутренний. «Огорчительная весть» сообщала о взятии Пугачевым Казани 12 июля 1774 г., что заставило Екатерину серьезно опасаться похода пугачевцев на Москву и любыми средствами «закрыть злодеям путь к дальным предприятием за Вольгою, или яснее сказать, заградить путь к Москвы» . 21 июля 1774 г. на Совете при высочайшем дворе Екатерина выдвинула предложение самой поехать в Москву, что поддержал Г.А. Потемкин, но в итоге Н.И. Панин отговорил ее (мотивируя тем, что прибытие самой императрицы в Москву даст понять всем, что восстание приняло слишком опасный оборот и приведет к панике).

В этот период Екатерина была очень обеспокоена за Москву и в письме московскому генерал-губернатору М.В. Волконскому уповала на божественную помощь в борьбе с бунтовщиками: «Боже дай, чтобы все сие в скором времени прекратилось, в чем и надежду имею на его святую волю» .

В этих условиях 29 июля 1774 г. Екатерина после долгих раздумий назначила новым главнокомандующим карательными действиями графа П.И. Панина (родного брата Н.И. Панина). Трудность решения императрицы объяснялась рядом факторов: известным фрондерством П.И. Панина (считавшим себя недостаточно награжденным за взятие Бендерской крепости), нежеланием допускать усиления «панинской партии» (поскольку братья Панины «не примыкали к числу восторженных поклонников» царствования Екатерины и были склонны к поддержанию прав Павла на престол), боязнью обострить конфликт П.И. Панина с П.С. Потемкиным и М.Н. Волконским (ранее императрица приставляла их наблюдать за действиями и речами фрондера П.И. Панина в Москве), наконец, требованием П.И. Панина предоставить ему абсолютную власть в губерниях, охваченных восстанием.

7. С самого конца июля 1774 г. и до полного подавления восстания - постепенное ослабление волнений Екатерины по поводу «пугачевщины», обусловленное позитивными известиями с внутреннего фронта: во-первых, Пугачев изгнан из Казани и не идет на Москву, а во-вторых, Екатерина узнает о готовности казаков выдать Пугачева. Уже 2 августа Екатерина отмечает, что «бездельства и бездельники кажется что приближаются к концу» , а с октября говорит о подавлении восстания как о завершенном процессе («мерзкая сия историю славу империи повреждающая тем самым пресеклась»). Последнее обострение волнений Екатерины по поводу восстания проявилось 21 августа, когда стало известно, что Пугачев взял Саратов, но не было ясно, куда он направится дальше.

Таким образом, понимание опасности восстания императрицей напрямую зависело от известий с «внутреннего фронта». Интересно, что именно в периоды обостренных волнений Екатерины обнаруживаются всплески ее взываний к помощи со стороны божественны сил. Как ни странно, камер-фурьерский журнал за 1774 г. не дает никаких сведений об опасениях Екатерины по поводу восстания, о каком-либо существенном изменении ее распорядка дня даже в самые опасные периоды восстания. Продолжались вечерние концерты, «забавы с кавалерами», игры в карты, крупные и пышные ужины, гулянья и увеселительные мероприятия.

Понимание императрицей основных аспектов восстания.

1. Можно выделить несколько пониманий императрицы самого феномена «бунта», которые были взаимосвязаны в ее сознании:

Два эмоциональных понимания (оба негативные):

б) Восстание как абсолютное зло. В переписке Екатерина постоянно именует восстание различными негативными эпитетами: «зло» (чаще всего) или более ярко - «зло поносное», «мерзкая сия комедия», «зло поносное», «злодейское дело», «лютейшие варварства», «вред», «вором и самозванцем заведенный Империи вредный бунт» и другие. Екатерина подчеркивала, что восстание несет зло для всех групп населения и государства в целом, не называя его исключительно направленным против дворянства. «После Тамерлана, я думаю, едва ли найдется кто либо другой, кто более истребил рода человеческого… он вешал без пощады и всякого суда всех лиц дворянского рода, мужчин, женщин и детей, всех офицеров, всех солдат, какие ему только попадали в руки: ни единое местечко, по которому он прошел, не избегло расправы его; он грабил и опустошал даже те места, которые, чтоб избегнуть его жестокостей, пытались заслужить его расположение добрым приемом: никто не был у него безопасен от разбоя, насилия и убийства» .

в) Восстание как позор для империи, шаг назад в истории России - возвращение к варварству. «Мерзкая сия историю славу империи повреждающая…, коя… нас отсылала во мнении всей Европы к варварским временам от двух до трех сот лет назад к крайнейшему моему сожалению…» .

г) Религиозное понимание: восстание как как божье наказание, как «гнев божий», которое нарушило порядок «покоя и тишины», который поддерживался «Промыслом Божьим» .

2. В качестве социальной базы восстания императрица называла следующие категории населения:

а) Чаще всего употребляется понятие «чернь» с различными эпитетами («в невежество погруженная», «ослепленная», «помраченная», «безумная и необузданная»). Это понятие иногда обозначает восставших в целом, а иногда относится лишь к крестьянам в составе восставших.

б) Яицкое казачество, которое Екатерина называла «сущими ворами» и указывала, что они «за добронравных людей… и почитаемы ни на часть не были, но за плуты» .

в) Нерусские народы Поволжья, которые также называли «инородцами»: татары, башкиры, киргизы.

г) Редко упоминаются беглые и раскольники.

д) Совсем редко императрица упоминала «барских людей» и «фабришных людей» .

3. Представление Екатерины II о происхождении восстания и непосредственные «уроки» «бунта».

К настоящему моменту проблема восприятия причин «пугачевщины» императрицей, государственной элитой и представителями дворянского сословия остается дискуссионным вопросом. Выделяется две основные точки зрения:

а) Советская историография исходила из того, что представители «правительственного лагеря» либо не могли, либо не хотели понять «истинные» (социально-экономические) причины восстания и стремились свести происхождение «крестьянской войны» к самозванству Е.И. Пугачева, бунтарству яицких казаков, легковерию широких народных масс или проискам агентов иностранных государств, старообрядцев или даже дворянской фронды. Но при этом некоторые советские историки утверждали, что часть «правительственного лагеря» (в том числе следствие по делу Пугачева) осознала «истинные» причины, но не решилась их признать.

б) Современная отечественная историография, не акцентируя свое внимание на этой проблеме, исходит из того, что императрица, некоторые представители ее окружения и в целом «многие лица из правительственного лагеря» задавались вопросом и «догадывалась об истинных причинах восстания» . «Не подвергая сомнению основы общественного и государственного устройства, они, тем не менее, указывали на очевидные недостатки системы управления, особенно местного», а именно - распространившиеся в них взяточничество, лихоимство и неправосудие.

Анализ документации Екатерины II периода пугачевского восстания показал, что императрица выделяла два вида факторов, которые привели к «бунту»: более глубокие (говоря современным языком, предпосылки), которые делали восстание возможным и успешным, способствовали его распространению среди населения, и непосредственные (говоря современным языком, причины), которые сделали восстание неизбежным. Если причина - это сам Пугачев и яицкое казачество, то предпосылок императрица выделяла четыре. Причем, Екатерина понимала, что для предотвращения новых мятежей необходимо искоренить эти предпосылки, поэтому в переписке она предлагала и меры по борьбе с каждой из них:

а) Неграмотность и невежество основной массы населения («черни»), которые поэтому легко подверглись «ослеплению» призывами бунтовщиков и фигурой «Петра III». Екатерина четко проводила связь: «от невежества колебленность в умах» . Для решения этой проблемы Екатерина предполагала создать сеть школ для людей «духовного чина», которые должны были затем заниматься «воспитанием» населения) .

б) Безделье и бедность большой части населения, причем акцент делался на безделье. Главным методом борьбы с этой проблемой Екатерина называла принуждение населения к работе. В письме к П.И. Панину Екатерина выдвинула проект, по которому жителей уездных городов нужно привлекать к строительству рва с оплатой деньгами и хлебом, что позволило бы одновременно и накормить, и занять население городов, избежав побегов и волнений. Узнав, что в Туле «между ружейными мастеровыми неспокойно», Екатерина заказала у них 90 000 ружей для арсенала: «вот им работа года на четыре, - шуметь не станут» .

в) Пороки административной системы, среди которых Екатерина выделяла два основных: во-первых, неадекватное поведение местной власти (взяточничество и пристрастное правосудие, слабость, трусость и глупость местных чиновников подрывали авторитет власти и вызывали ненависть к ней), во-вторых, неадекватное состояние местных военных гарнизонов, которые «до ужасных распутств… дошли» «частию от оплошности в них находящихся командиров, а частию от слабости сил в них живущих престарелых гарнизонных команд» . Для борьбы с этими недостатками уже 19 декабря 1774 г. была издана «Инструкция сотскому с товарищи», которая устанавливала более строгий контроль над подданными.

г) Наличие «взрывоопасного» социального материала, в числе которых наиболее опасными были две группы. Во-первых, «инородцы» (особенно, башкиры и киргизы), которые, по мнению Екатерины, «ничем на свете не отягощены были, а при всяком случае злодеями объявляются» из-за национальных особенностей («это люди крайне беспокойные, грабители от начала мира»). Во-вторых: беглые крестьяне, раскольники и казаки, то есть «вся та дрянь, от которой Россия считала возможным и удобным освобождать себя в продолжении целых сорока лет, подобно тому, как это делалось, почти в том же роде, в американских колониях, при заселении пустынных мест» . Главным средством борьбы с этими проблемами Екатерина считала увеличение числа «какого ни на есть рода начальств» .

Таким образом, названные императрицей «предпосылки» восстания достаточно объективны и не сводятся лишь к самозванству Пугачева, но все же Екатерина стремилась не касаться вопроса о крепостном праве. В целом тремя главными выводами, которая сделала императрица из причин и предпосылок «пугачевщины», были необходимость усиление контроля за всеми категориями поданных (через изменение системы управления); необходимость некоторого улучшения состояния населения и необходимость поощрить слои населения, оставшиеся верными правительству. Оба эти «урока пугачевщины» нашли отражение в проведенной сразу восстания губернское реформе, по которой не только увеличилось число чиновников на долю населения, были реорганизованы местные гарнизоны, власть в уездах передавалась в руки дворянства, но и создавалась систему сословных судов (борьба с злоупотреблениями чиновников), а также в губерниях создавались «Приказы общественного призрения». В их функции входило создание во «всех городах и многолюдных селениях» медицинских учреждений и богаделен, а также «работных домов для обоего пола» («дабы работою доставить прокормление неимущих»), «смирительных домов» и «народных школ», в которых «неимущие могли учиться без платежа, а имущие за умеренную плату» .

Сущность восстания представлялась Екатерине не столько узко антидворянской, сколько антигосударственной и предстающей в форме общенационального бедствия (в «переписке» императрицы довольно мало места уделено упоминаниям расправ с дворянством, зато регулярно упоминается о разорениях и разрухе, которые принесло восстание всем группам населения). Это напрямую связано с тем, что Екатерина широко рассматривала социальную базу восстания («чернь» - крестьянство и городские низы, беглые, яицкие казаки, нерусские народы, раскольники и даже «фабришные люди»). Императрица выделяла достаточно объективные предпосылки восстания. С позиции Екатерины, народ был вовлечен в «Пугачевщину» не из-за природной предрасположенности к бунту, а в силу объективных факторов (предпосылок восстания) поверил «коварным» разжигателям бунта - Пугачеву и яицким казакам. В «переписке» предлагаются конкретные меры по искоренению этих предпосылок в целях предотвращения повторения бунта. Вынесенные из восстания «уроки» стали основой последующей внутренней политики Екатерины.

Список литературы

Каррер д’Анкосс Э. Екатерина II. Золотой век в истории России. М., 2006. Павленко Н.И. Екатерина Великая. М., 2004.

Анучин Д.А. Граф Панин, усмиритель Пугачёвщины // Русский вестник. Т. 80. 1869. № 3. С. 5-6.

Смирнов Ю.Н. Заволжский очаг и район восстания 1773-1775 годов // Поволжье - «внутренняя окраина» России: государство и общество в освоении новых территорий (конец XVI – начало XX вв.). Самара, 2007.

Уланов В.Я. Пугачёвщина // Три века: Россия от Смуты до нашего времени. В 6 т. Т. 5. М., 2005.

Филиппов А.Н. Москва и Пугачёв в июле и августе 1774 г. Оренбург, 1925.

Державин Г.Р. Записки (1743-1812). Т. 3. М., 1860.

Земскова А.В., Моня В.С., Филиппов Э.М. Екатерина II - политик, реформатор и её эпоха. СПб, 2007.

Дубровин Н.Ф. Пугачёв и его сообщники. Т. III. СПб., 1884.

Мадариага И., де. Россия в эпоху Екатерины Великой. М., 2002.

Полностью материал публикуется в российском историко-архивоведческом журнале ВЕСТНИК АРХИВИСТА. Ознакомьтесь с условиями подписки .

Екатерина Великая и восстание Емельяна Пугачева

28 июня 1762 года с помощью очередного дворянско-гвардейского заговора Петра III свергла его жена Екатерина, впоследствии по праву получившая титул Великой. Урожденная немецкая принцесса София-Фредерика Ангальт-Цербская была провозглашена самодержавной российской императрицей, говорившей, что нерешительны только сумасшедшие. Екатерина II победила почти без пролития крови. Через неделю после переворота Петр III умер от инсульта или был убит в стычке с охраной. Екатерина II возглавила империю, в которой жили восемьдесят тысяч дворян, пятнадцать миллионов крестьян и четыре миллиона казаков, священнослужителей, солдатских детей, однодворцев, мещан. Императрица писала своему европейскому адресату: «Народ от природы беспокойный, неблагодарный и полон доносчиками и людьми, под предлогом службы заботящимися о своей пользе. Неудивительно, что в России было много государей-тиранов». Екатерина мечтала продолжить дело Петра Великого, сделать Россию европейской страной, не перенося бездумно западный опыт на русскую почву. К концу XVIII столетия в России четко действовал государственный аппарат, впервые законодательно были оформлены права и обязанности всех сословий, совершенствована военная мощь страны, обеспечено широкое культурное развитие государства. Не было только достойного Петра и Екатерины Великих преемника.

Екатерина прекрасно понимала, что «законы пишутся на шкуре подданных». Она всегда знала все, что происходило в России и мире, а противник узнавал о ее ударах тогда, когда они его поражали. Она начала свой поход разума и просвещения против варварства и фанатизма. Императрица основала Воспитательный дом в петербургском Смольном монастыре, открыла Вольное экономическое общество, написала знаменитый «Наказ», созвала Уложенную комиссию, секуляризировала церковные земли, провела генеральное межевание, основала в России оспопрививание, разгромила в двух войнах Турцию, победила чуму, участвовала в разделе Польши, разгромила Пугачевщину, постоянно общалась с великими французскими мыслителями Вольтером и Дидро, опубликовала манифест о свободе предпринимательства, провела в стране губернскую реформу, поддержала Соединенные Штаты Америки Декларацией о вооруженном нейтралитете, провела школьную реформу, присоединила к России Крым, подписала Георгиевский трактат о протекторате России над Грузией, открыла памятник Петру Великому в Петербурге, дала жалованные грамоты дворянству и городам, победила в войне Швецию и совершила еще множество дел на благо Российской империи и ее народа. Через десятилетия ее европейские идеи начали влиять на развитие империи и общества.

Резкие возражения в стране встретили предложения императрицы по отмене крепостного права. Екатерина совершенно не хотела иметь рабов среди своих подданных. Противодействие отмене рабства в империи было такое, что даже отчаянной Екатерине пришлось отступить. С сожалением она сказала, что отмена крепостного права в России может произойти только через сто лет, заявив: «Рабство сделано для скотов скотами». Екатерина хотела проломиться к человеческому сердцу, но потерпела неудачу.

В декабре 1766 года в Москву для составления нового свода законов съехались представители всех российских сословий – дворян, мещан, государственных крестьян, инородцев, казаков, однодворцев. Крепостные крестьяне избирательных прав не получили. Пятьсот семьдесят депутатов, большинство из которых представляли дворянство и мещанство, не поддержали идею императрицы искоренить злоупотребления в рабском обществе отменой самого рабства, несмотря на то, что большая часть из полутора тысяч местных наказов содержала жалобы на совершенно зарвавшиеся местные власти.

Екатерина II мечтала об отмене крепостного права, но не могла пойти против дворянского сословия. Однако людей, думавших как она, становилось все больше и больше. Екатерина ограничивала распространение крепостничества. Когда из сел учреждались сотни городов, Екатерина выкупала местных крепостных крестьян и переводила их в мещанское сословие. Она подготовила проект о том, что все дети крепостных крестьян, рожденные после 1785 года, объявлялись свободными людьми. Ее предупредили, что этот проект может стоить ей короны. По всей стране обсуждали трактаты о крепостном праве. На объявленный учрежденным императрицей Вольным экономическим обществом конкурс со всей России и Европы прислали почти двести сочинений по крестьянской проблеме. Екатерина прорывалась с реформами в традиционное русское общество, но очень часто сила традиции была выше ее личной воли. Екатерина Великая начала готовить «Жалованную грамоту крестьянству».

Массовые злоупотребления помещиков крепостным правом начались при «Тишайшем». Петру Великому пришлось защищать крестьян от помещиков законами: «Об опеке над жестокими помещиками», «О запрете принуждать крестьян к браку против их желания», «О запрете держать крестьян в сыске за господские долги». После Петра эти законы, конечно, отменили. Был отменен закон о праве разбогатевших на оброке крестьян выкупаться в купеческое сословие.

Эффективность крепостного хозяйства в нечерноземных землях была невысока и помещики стали отпускать крестьян на оброк. Крестьяне начали заниматься отхожими промыслами, стали наниматься на мануфактуры и заводы. К середине XVIII века больше половины крестьян Костромской, Вологодской, Нижегородской, Ярославской, Олонецкой, Калужской, Петербургской, Новгородской, Тверской, Московской, Владимирской, Смоленской, Псковской губернии было на оброке. В черноземной полосе пятидневную барщину отбывали восемь крестьян из десяти, особенно в Рязанской, Курской, Тамбовской губерниях. Помещики постоянно увеличивали сумму оброка и размер барщины. Летом крестьяне работали по шестнадцать, зимой по двенадцать часов в день. На многих фабриках и заводах работали в две смены, днем и ночью. На крестьянском наделе, от двух до трех десятин на человека, крепостные могли работать только после того, как удовлетворяли все возраставшие потребности помещиков. Несмотря на то, что в каждой деревне были выбранные на мирском сходе старосты, которые могли жаловаться помещику на управляющих и приказчиков, их злоупотребления были колоссальные. Помещики властно и жестоко вмешивались во все области крестьянской жизни, контролируя и направляя все по своему хотению. Лишенный гражданских прав крепостной крестьянин был полным рабом своего господина. Борзые щенки продавались по две тысячи рублей, крестьянские девушки по двадцать. Крепостной ребенок стоил меньше рубля. Газеты пестрели объявлениями: «продаются кучер и попугай», «лучшие болонки и хороший сапожник», «скатерти для банкетов и девка ученая». Провинившихся и невиновных крестьян забивали в колодки и кандалы, заставляя в них работать, секли и пороли, резали, жгли, заставляли женщин выкармливать щенков грудью, одевали восьмикилограммовые железные ошейники. Изощренные издевательства многих и многих помещиков над крепостными крестьянами были обычным делом в середине XVIII века. Помещики активно выступали против учебы крестьянских детей, желая что-бы они поменьше знали и думали.

Крестьяне терпели долго, но не бесконечно. Около трехсот тысяч крепостных – пять человек из ста, были в бегах, осваивали Сибирь, искали легендарную страну Беловодье, в которой не было дворян. Законным способом избавиться от помещика было невозможно. Кроме бегства у крестьян значительно увеличилось число самоубийств. Негодование крестьян росло по мере увеличения помещичьего гнета. Больше всего крепостные крестьяне верили в доброго царя-освободителя. У Екатерины II унять помещиков не получилось: «Если мы не согласимся на уменьшение жестокостей и на изменение нестерпимого положения крепостных, то они и против нашей воли сами ее возьмут».

Первыми начали волноваться заводские крестьяне на Урале. Они отказывались идти на работу и вооружались, включая всех женщин. На их усмирение посылались воинские команды. Власти понимали, что общая причина волнений заводских крестьян – издевательства приказчиков и владельцев заводов и давали начальникам команд письменные инструкции не допускать разорения и кровопролития при подавлении волнений. Хозяева давали офицерам взятки, чтобы они были жестокими. Многие их не брали и выполняли инструкции, но многие брали и стреляли в крестьян. Крепостные знали об инструкциях и требовали их предъявить. «Вот вам указ!» – орали пьяные офицеры и стреляли. В год начала восстания Пугачева в России было подавлено сорок крестьянских волнений. Власти в Петербурге давали хозяевам заводов деньги на улучшение быта заводских рабочих и владельцы с приказчиками их благополучно присваивали. Рабочие стали говорить о приказчиках; «их надо резать, а то все пропадет». С обеих сторон стали появляться раненые и убитые. В каком-то безумном ослеплении наживой за счет других жизней заводовладельцы сами готовили собственную резню. Экзекуции над заводскими рабочими стали повсеместными. Восставали только помещичьи крестьяне, государственные крестьяне не бунтовали.

Помещики и заводские хозяева «налагали на крестьян работы, превосходящие силы человеческие» и совершенно не думали о последствиях. Екатерина II в сердцах заявила, что «несчастному классу нельзя разбить свои цепи без преступления». Помещики торопили крестьянскую войну и они ее получили. 22 ноября 1772 года в Яицком городке на Урале появился воскресший император Петр III. Его настоящее имя было Емельян Пугачев, донской казак из разинской станицы Зимовейской.

Внешний вид Пугачева был совершенно казацкий. Дослужившийся в войнах до офицерского чина Пугачев совершенно не походил на естественного душегуба. Он много знал, много видел, несколько раз бывал за границей, служил офицером у генералов. На Урале расказачивали бунтовавших пограничников и Пугачев появился в Яицком городке, зондировал почву, знакомился с обстановкой, узнал о слухах о спасении Петра III и нахождении его на Урале. Во второй приезд в Яицкий городок Пугачев уверенно выдал себя за Петра III. Уральские казаки приняли его и год скрывали Пугачева по степным хуторам. На Урале не было крепостных, зато было сильное недовольство местной властью и много беглых людей из центральной России. В 1771 году яицкие казаки убили наглого генерала Траубенберга со свитой и часть своей старшины, пытавшихся урезать казацкие права. Карательный отряд усмирил восставших, а свободы яицкого казацкого войска были ликвидированы. В Яицком городке появился гарнизон с комендантом.

17 сентября 1773 года под Яицким городком на хуторе Пугачев объявился императором Петром III Федоровичем и провел смотр своему войску из восьмидесяти человек. Через несколько дней у него было сто пятьдесят, потом триста казаков. В наступавшей резне погибли не только дворянские алкоголики, садисты, растлители малолетних, сладострастники и развратницы, но все дворяне со своими семьями, оказавшиеся в зоне Пугачевщины. Многие помещики не были извращенцами, а просто сельскими хозяевами, добрыми господами, образованными агрономами, не издевавшимися над крепостными по своей невменяемой прихоти, заботившимися о благосостоянии своих крестьян. Они понимали, что это благосостояние – их богатая жизнь. Они кормили своих крестьян в голодные годы, строили крепостным дома после пожаров, давали им сельскохозяйственный инвентарь. Теперь этим добрым помещикам и их детям предстояло умереть по прихоти императора Емельяна.

По России загремел «Плач холопа»:

«О горе нам, холопам, от господ и бедство!

А когда прогневишь их, так отнимут и наследство.

Что в свете человеку хуже сей напасти,

Что мы сами наживем – в том нет нашей власти.

Ах, когда б нам, братцы, учинилась воля,

Мы себе не взяли б ни земли, ни поля,

Всякую неправду стали б выводить,

Злых господ совсем под корень выводить».

Император Пугачев объявил, что обнаружил на Руси многие неправды и решил «наказывать и предавать смерти судей-хабарщиков, которые судят неправильно дела и разоряют народ». Пугачев начал распространение по России своих манифестов. Они стали для народа давно ожидаемой милостью и радостью. Народу было все равно, прав или неправ император-самозванец. Пугачев стал народным вождем, обещавшим свободу. Манифесты Пугачева объявляли крестьянам волю, призывали громить поместья, ловить помещиков. За убитых дворян выдавалось денежное вознаграждение. Убийство помещиков манифесты донского императора-казака считали законным возмездием за издевательства над крестьянами.

Восстало все Поволжье и Приуралье, весь Казанский край. Восстали обиженные местными властями татары, башкиры, чуваши, калмыки, мордва, марийцы. Русских крестьян разоряли помещики, татар – местные чиновники. Восстало все на громадных пространствах между Волгой и Уралом. Восстали Нижегородская, Самарская, Рязанская, Симбирская, Саратовская, Астраханская, Воронежская, Тамбовская губернии. Восстала половина России.

Пугачев с двумя тысячами казаков подступил под Яицкий городок, понял, что взять его не сможет, и пошел на маленькие крепости, которые ограждали от инородцев их древние, лучшие степные и местные земли. Крепости с инвалидными гарнизонами падали одна за другой, окруженные рвом, валом и простым частоколом. Небольшие регулярные части в семьсот или тысячу солдат Пугачев бил. Оружия и пушек у него хватало – всем необходимым казака-императора обеспечивали восставшие или захваченные уральские заводы. Если бы столько оружия было у Степана Разина, «Тишайший» мог бы не дожить до рождения Петра Великого. Вся Россия стала представлять собой пороховой погреб. Армии Екатерины Великой завязли в затяжной русско-турецкой войне и свободных войск в центральной России не было.

Войско Пугачева росло, в нем воевали русские и нерусские, казаки, беглые, преступники, крестьяне, рабочие, даже офицеры-дворяне. Пугачев обещал татарам и башкирам выселить с их земель всех русских поселенцев и они массами присоединялись к донскому императору. Он присоединял к себе людей силой и охотой. Пугачев объявлял: «Когда бог донесет меня в Петербург, то зашлю Екатерину в монастырь, пускай за свои грехи богу молится. А у бояр села и деревни отберу, а буду жаловать их деньгами. А которые лишили меня престола, тех без всякой пощады перевешаю. Дай бог, чтобы я мог дойти до Петербурга и сына своего Павла увижу». Во всех взятых крепостях Пугачев вешал комендантов и не переходивших к нему офицеров. У него уже было около ста орудий, много оружия, пороха, ядер, патронов, провианта, денег. Жен погибших офицеров Пугачев силой брал в наложницы. В ноябре 1773 года пугачевцы осадили Оренбург, но взять его не смогли. «Императорская» ставка расположилась в семи километрах от Оренбурга в селе Берда. Полгода Берда, в которой Пугачев создал военную коллегию, была столицей крестьянской войны. Император Емельян объявил о истреблении господ: «Если кто помещика убьет до смерти и дом его разорит, тому дано будет жалованье сто рублей, а кто десять дворянских домов разорит, тому тысяча рублей и генеральский чин». Пугачевцы на лошадях въезжали в церкви, палили в образа, вбивали в иконы гвозди, холстяные образа превращали в лошадиные потники. Со всех окрестностей в гарем Пугачева и его полковников силой свозили местных красавиц. Пугачев пил, гулял, казнил, устраивал смотры, тренировал свое воинство.

Пугачевцы разбили присланный на их подавление большой отряд генерала Кара. В Берде было повешено около сорока попавших в плен офицеров. Войско Пугачева к зиме увеличилось до пятнадцати тысяч человек. Пугачев до весны 1774 года просидел под Оренбургом и потерял время. На него двинулись регулярные войска генерала А.Бибикова. 25 марта его войско было разгромлено под крепостью Татищевой. Несколько тысяч восставших было убито, три тысячи крестьян и триста яицких казаков попали в плен. Пугачев с казаками убежал в Башкирию. В половине России началось подавление восстания. Пугачева вышибли и оттуда, в боях он потерял всех своих ближайших соратников. Император приходил в себя в степных хуторах. Казалось его восстание было подавлено. Пугачев поднял новое восстание на Урале, сделав свою ставку у горы Магнитной, куда к нему массами стекались башкиры, крестьяне, беглые и горнозаводские рабочие. Для устрашения восставших из Екатеринбурга к ним прислали башкира с отрезанными носом, ушами и пальцами. В ставке начался пьяный разгул. Помощник Пугачева вылил вино из бочек, но люди лакали водку из грязных луж и бушевали по улицам. Казак-император укрепился на обоих берегах Камы, набрав семь тысяч войска с двенадцатью пушками.

В занятом Ижевске Пугачев объявил поход на Казань. Он говорил, что «народу у меня как песку и я знаю, что чернь меня с радостью примет».

12 июня 1774 года двадцатитысячное пугачевское войско с четырех сторон атаковало Казань и ворвалось в город в двух местах. Казань запылала в десяти местах, гарнизон с генералом П.Потемкиным защищался в казанском кремле. В городе шла резня, пьянство, грабежи: «Везде слышались вопли, рыдания, стоны, частые крики «коли его». Перед глазами родителей кидали в огонь младенцев, женщин насиловали до смерти, убивали укрывавшихся в церквях. Из трех тысяч домов сгорело более двух тысяч. Резня и пьяный загул длились сутки. Утром двенадцать тысяч пугачевцев атаковали восемьсот отчаянных конников подполковника И.Михельсона. В трехдневном бою Михельсон трижды громил Пугачева, который опять бежал с четырьмя сотнями казаков, остальные восставшие были убиты или разбежались. Пугачев прорвался на правый берег Волги и пошел на Чебоксары. В Поволжье загорелись помещичьи усадьбы и начались сумасшедшие грабежи. 31 июля 1774 года он объявил свой новый манифест:

«Жалуем этим именным указом с нашим монаршим и отеческим милосердием всех, прежде находившихся в крестьянстве и в подданстве помещиков, быть верноподданными рабами собственной нашей короне, и награждаем древним крестом и молитвой, головами и бородами, вольностью и свободой и вечно казаками, не требуя рекрутских наборов, подушных и прочих денежных податей, владением землями, лесными и сенокосными угодьями и рыбными ловлями и соляными озерами без покупки и без оброка. Освобождаем всех крестьян и весь народ от податей и тягот, налагаемых злодеями дворянами и градскими мздоимщиками судьями.

Повелеваем этим нашим именным указом: которые прежде были дворяне в своих поместьях и вотчинах, этих противников нашей власти и возмутителей империи и разорителей крестьян ловить, казнить и вешать. Поступать с ними так, как они, не имея в себе христианства, поступали с вами, крестьянами. По истреблении злодеев-дворян всякий может почувствовать тишину и спокойную жизнь, которая наступит навсегда».

Пугачев в сотнях копиях своего манифеста заявил, что в новом мужицком царстве вольных рабов всех помещиков нужно истребить! Только после этого может наступить спокойная жизнь. В Поволжье началась дворянская резня. Восставшие говорили: «Настает наше время и боятся нам нечего». Пойманных дворян вешали, потом стреляли в них, потом топили. Семьи, жен, дочерей убивали ударами дубин по голове, сыновей секли саблями, детей до трех лет топили в лужах. Многих везли к Пугачеву, чтобы получить наградные деньги. Крестьяне в ярости кричали казненным дворянам: «прошла уже ваша пора». Количество убитых дворян, их жен, детей, грудных младенцев измерялось тысячами. С Пугачевым в душегубстве соперничали его полковники. Дворянские усадьбы сжигались, имущество растаскивалось. Зажженный Пугачевым пожар горел по России. Чернь в Москве ждала царя-освободителя. Даже в Петербурге императрица Екатерина Великая некоторое время спала не раздеваясь, всегда готовая к бегству. От Пугачева восставшие требовали идти на Москву, но садист и авантюрист сам с начала восстания нисколько не верил в свой успех, понимая, что он жив только до возврата армии с войны. Понемногу регулярная армия начала опять окружать убийцу-императора и Пугачев побежал к югу, везде проводя публичные казни всех тех, кто ему не нравился. Князь П.Голицын докладывал в Петербург: «Подлый народ настолько прикипел к мятежникам и злодействам, что укрощающие его воинские партии не успевают восстановить тишину в одном месте, то тотчас должны стремиться для того же самого в другое, еще лютейшими варварствами дышащее. Так что где сегодня, по-видимому, кажется уже спокойно, там на другой день начинается опять бунт».

Современники писали, что в Поволжье «едва ли не вся чернь устремилась на убийство и разграбление дворян». Пугачев прошел Пензу и двинулся на Саратов. За ним двигался громадный обоз с награбленным добром и принудительным гаремом. Пугачев легко взял деморализованный город и через день, в августе 1774 года, попытался войти в Царицын. В обоих городах он не забыл устроить резню, вешая не только дворян, но даже рабочих, бурлаков, всех, кто противился грабежам. По пятам за ним шел в авангарде правительственных войск отряд И.Михельсона, которого Пугачев боялся и тысячи его конников бежали впереди атамана-царя. В шестидесяти километрах от Царицына отчаянный Михельсон догнал Пугачева. Екатерине пришлось поторопиться с заключением мира с Турцией и послать на «Мужа» во главе десяти полков своих лучших полководцев П.Панина и А.Суворова. 26 августа небольшой авангард И.Михельсона разнес десятитысячное войско Пугачева с двадцатью четырьмя орудиями, пленил шесть тысяч человек и порубив еще две тысячи. Сам царь-атаман, как всегда бросил восставших и с двумя сотнями яицких казаков переправился на левый берег Волги. Через десять дней Пугачева захватили его соратники и выдали властям в Яицкий городок, которого он так и не разорил. Царская карьера тридцатилетнего донского казака продолжалась ровно один год. В оковах и в железной клетке его повезли в Москву, где после долгих допросов казнили 10 января 1775 года. К зиме 1775 года восстание было подавлено. Всех принимавших в колоссальном бунте крестьян перепороли, каждого трехсотого повесили, тела казненных разложили на дорожных перекрестках. Среди крестьянства стало распространяться сектантское учение о самоубийствах. Восстание подавили, но всеобщую ненависть крестьянства к дворянству уничтожить не удалось.

На допросах в Отдельной Секретной комиссии Емельян Пугачев дал подробные показания:

«Дворян и офицеров я убивал, большей частью, по представлению яицких казаков, а сам я столько жесток отнюдь не был. Не жалел тех, которые отягощали своих крестьян, или командиры подчиненных, а так же и тех без разбора казнил, если кто из крестьян доносили. Дальнего намерения, чтобы завладеть всем Российским царством, не имел, ибо не думали к правлению по неграмотности способен. А шел я на то, если удастся чем поживиться или убитым на войне быть.

За все время злодейства своего рассылал разные указы, но вообще для устроения, или обольщения народа.

Будучи заведен успехами и обстоятельствами, простирал далее свое злодейство. Угрызение сердечное его не покидало, и имел он намерение пасть с чистым расскаиванием перед милосердной Государыней и Самодержицей, звал для этого яицких казаков на Москву и говорил, если в Москве его не примет Государыня, так он сам в руки отдаться пожелает».

Екатерина II писала генералу П.Панину собственноручно:

«Капитан Галахов урода этого в Москву привез. Не могу удержать, чтобы сказать вам, что чувствительность моего сердца заставляет меня сделать, чтобы нигде суровая казнь места не имела, а прочие нигде, кроме крайности, не были употреблены. Это поручаю наипрележнейше недреманному вашему бдению».

Органом политического сыска при Екатерина II была Тайная экспедиция при Сенате, действовавшая с 1762 по 1801 год. Она находилась в Птербурге, в Москве также было ее отделение. Тайной экспедицией руководил генерал-прокурор Сената, его помощником и управляющим экспедицией являлся обер-секретарь. Многолетний руководитель Тайной экспедиции Степан Шешковский оберегал репутацию Екатерины II в общественном мнении. Императрица говорила, что Шешковский имеет особенный дар проводить следствие. Статский советник и обер-секретарь лично допрашивал Пугачева. Императрицу больше всего интересовало, сам ли казак задумал выступить в роли Петра III, или его на это подбили.

«Слово и дело» и пытки в Тайной экспедиции были отменены. Тайная экспедиция искала авторов слухов, карикатур, пасквилей на императрицу, называвшую их «враками». Шешковский, награжденный орденами тайный советник, называл себя верным псом государыни. Он знал все о любых собраниях в Москве и Петербурге, о народной молве, он казался или был вездесущим. Его боялись. Автор лично оскорбившей императрицу книги «Путешествие из Петербурга в Москву» упал в обморок, когда услышал, что его будет допрашивать Шешковский. О его методах расследования остались только легенды – правдивые, преувеличенные, воображаемые, ненавистные. Весь архив управляющего Тайной экспедицией после его смерти исчез.

7 ноября 1797 года императором России стал мечтавший о власти сорокалетний сын Екатерины Великой Павел Петрович, фанатик прусского образа жизни. Он начал отменять все, сделанное его матерью за тридцать четыре года ее правления, не понимая, что это невозможно. Уже в первую ночь своего правления он подписал двести указов о награждении своих придворных чинами, званиями, титулами, орденами, землями с крепостными крестьянами. Павел менял чиновников-профессионалов прежнего царства на своих, ни на что не способных, недалеких и необразованных слуг, много лет живших с ним в Гатчине. Павел искоренял старое и насаждал новое очень бездарно, намного жестче и глупее и уродливее, чем его отец Петр Федорович, хотя это было почти невозможно. Он громко заявлял: «Мне не важно, можно это, или нельзя. Я хочу, чтобы все делали все, что я велю». Он вообще не терпел никаких возражений – качество, недостойное монарха. Павел заявил, что любое возражение он считает бунтом с соответствующим наказанием. Капризный, впечатлительный царь легко терял самообладание из-за пустяков и занимался пустяками вместо управления империей. Павел закрыл немногочисленные частные типографии и установил цензуру в стране. Царь определял подданным – что носить, как ходить, когда есть. Самодур и истерик восстановил для дворян телесные наказания и орал: «Дворянин в России лишь тот, с кем я говорю и пока я с ним говорю. Мне безразлично, что меня не любят. Лишь бы боялись». Царей-идиотов не боятся. Это стыдно для подданных. Их терпят, пока могут.

Свои припадки царь, которого невозможно назвать императором, переносил в политику, экономику и культуру, что останавливало развитие страны и не давало жить населению. Царя убили бы сразу, через полгода после начала его правления, как и его отца. Павла спасли победы полководца Александра Суворова в Италии и Швейцарии, вызвавшие в России национальный подъем.

Павел управлял Россией с помощью недалеких взглядов и чувств, всегда непостоянных и неопределенных. Царь устранил местное самоуправление государством, сразу настроив против себя всю страну, в которой остановилась жизнь. Хам по натуре, он говорил своим детям: «Разве вы не убедились, что с людьми надо обращаться, как с собаками». Он забыл или не знал, что если собаки не лают, то сразу кусают. Россия глухо молчала, но продолжалось это совсем не долго. Современники писали, что при Павле жили как во время эпидемии холеры – «день прожили – и слава Богу!»

Через полгода после начала правления Павла помещики значительно подняли оброк, поборы и повинности своим крестьянам, считая их неотяготительным. Увеличилась барщина и натуральные платежи баранами, гусями, курами, яйцами, коровами, свиньями, маслом, молоком, коноплей, холстами, грибами и ягодами. Многие помещики заставляли крестьян работать даже в праздничные дни и их собственное хозяйство приходило в запустение. На помещичьих мануфактурах положение крестьянских рабочих также ухудшилось. Современники писали, что для тех помещиков, где не было крестьянской войны, Пугачевщина прошла даром. Крестьян ни за что начали сечь до смерти. Беременные крестьянки после побоев рожали мертвых детей. Многие помещики издевались над крестьянскими крепостными женщинами, девушками, девочками, склоняя их к разврату и растлению, подвергали за отказы пыткам и надругательствам, держали в кандалах, заставляли пить воду до смерти. Молодых крестьянских жен на ночь забирали от мужей «для непотребства и блудодеяния». Мужья защищали жен и их отдавали в солдаты, или просто убивали до потери сознания. Крестьянок в одних рубахах выгоняли на мороз, беременных сажали в холодную воду, мертвых детей отдавали господским собакам. Взбудоражена была вся крестьянская Россия, а царь Павел в истерике носился по Петербургу, проверяя, кто и когда обедает. В декабре 1796 года крестьянские волнения начались в тридцати губерниях, включая и не затронутых ранее Пугачевщиной, – в Орловской, Калужской, Тульской, Московской, Псковской, Новгородской, даже Олонецкой, Ярославской, Нижегородской, Пензенской и Вологодской. Крестьяне писали в жалобах, которые никто не читал: «Мы вышли из своих сил и ваших заданий исполнить не можем. Мы не имеем хлеба для пропитания, одежды и обуви у нас нет, всегда с женами нашими на вашей господской работе день и ночь работаем, от мороза и голода умираем. Пропитание имеем только то, что наши маленькие дети, ходя в мир, выпросят». Крестьянская психология из унылой становилась гневной. У нового царя просили перевести всех крестьян из помещичьих в государственные. Павел посылал войска для подавления волнений. В Орловской губернии десятитысячная крестьянская толпа с дубинами и вилами отбилась от Ахтырского гусарского полка, командира которого огрели дубиной по спине. Гусары вернулись с пушками, убили двадцать и ранили семьдесят крестьян. Павел издал манифест, требовавший от крепостных повиновения помещикам. Крестьяне посчитали его подложным: «Умрем, а не хотим быть за помещиком». Солдаты и офицеры не проявляли большого желания убивать невооруженных крестьян. Павел посылал высочайшие повеления губернаторам усмирять бунтовщиков, собственноручно писал инструкции начальникам воинских команд. Для подавления волнений царь назначил даже главнокомандующего фельдмаршала князя Н.Репнина, писавшего в дневник: «Несмотря на увещевание, инсургенты не сдавались и не покорялись. Было начато их покорение силой. 33 пушечных и 600 ружейных выстрелов зажгли село и инсургенты стали просить помилования. Тела извергов, злодеев и преступников, справедливо погибшие, не достойны погребения общего с верноподданными и зарыты в особую яму». В могилу убитых крестьян вогнали кол с надписью: «Здесь лежат преступники против государя и помещика, справедливо наказанные огнем и мечом». Павел награждал бравых офицеров, подавлявших волнения, орденами. Крестьян, их жен и детей «среднего возраста» массово пороли, яростным отрубали уши, брили головы и бороды. Ответы в Петербург на крестьянские жалобы писали те помещики, на которых жаловались. Естественно, вдруг выяснилось, что крестьянские жалобы необоснованны и преувеличены, и должны остаться без всяких последствий.

К лету 1797 года крестьянские волнения были подавлены, но Павел вынужден был издать указ о том, что-бы барщина не превышала трех дней в неделю. В апреле 1797 года он выпустил манифест: «Дабы никто и ни под каким видом не дерзал принуждать крестьян к работам в воскресные дни». Помещики посчитали манифест не приказом, а советом. Его несоблюдение позже вызвало новые крестьянские волнения даже в Петербургской губернии. Крестьянам о манифесте никто не говорил, они узнавали о нем от пьяных курьеров или фельдъегерей, везших его копии губернаторам.

За свое четырехлетнее царствование Павел раздал дворянам шестьсот тысяч государственных крестьян. Крепостное право было для него основой мировоззрения. Для народа все оставалось по-старому.

Смутное время, бунты и Разинщина при царе Алексее Тишайшем, Пугачевщина копили жажду мести мужиков господам. Первоначальные просьбы уменьшить дворянские грабежи сменились требованиями отказа от помещиков и даже их истребления. Царь представлялся крестьянам благожелательным государем, только почему-то постоянно обманываемым то боярами, то приказными, то придворными. Все знали, что Павел разрешил крестьянам подавать жалобы на высочайшее имя, и только немногие слышали о том, что подавших такие жалобы пороли и могли отправить на каторгу. Царь просто ничего не знает о бедствиях народа, ему надо об этом сказать. Немногие понимали, что царь в таком виде очень похож на Иванушку-дурачка из русской сказки, который иногда не велит казнить, велит слово молвить, которое не слушает.

Павел постоянно третировал свою армию. Вместо обучения военному делу переодетые в неудобные и холодные прусские мундиры и напудренные сумасшедшие парики солдаты и офицеры занимались муштрой и подготовкой к нескончаемым плац-парадам. Один из офицеров писал: «Двое гатчинских костюмеров завладели моей головой, чтобы оболванить ее. Мне обстригли спереди волосы и натерли переднюю часть головы мелко истолченным мелом. Меня окутали рогожным кулем и костюмер, набрав в рот кваса, начал меня опрыскивать, а другой костюмер обильно сыпал на мою голову муку. Я сидел неподвижно, пока все не засохло. Сзади в волосы мне привязали пятнадцатисантиметровый железный прут для образования косы. С помощью согнутой дугой проволоки мне приделали огромные войлочные букли. Через четыре часа работа была закончена. Я не мог понять, зачем из человека меня превратили в уродливое чучело».

Павел не считался с воинскими заслугами. Он орал на фельдмаршала Репнина: «Видите этот батальон. Здесь четыреста человек. Одно мое слово, и все они станут фельдмаршалами». Офицеров ни за что ссылали и заключали в Петропавловскую крепость. Отправляясь на бесконечный парад, офицеры брали с собой деньги и прощались с семьями. Однажды Павел прямо с парада отправил в Сибирь Семеновский полк, остановленный только у Ярославля. Павел любил орать и радоваться своему всемогуществу. Все четыре года его ора зависевшая от царских капризов внешняя политика позорила Россию, вызывая смех в Европе. Сорок миллионов подданных не хотели зависеть от настроения царя-самодура. Современники писали: «Петербург, наша прекрасная столица, не имевшая ни ворот, ни часовых, ни таможен, свободная как воздух, превратилась в огромную тюрьму, куда можно проникн6уть только через калитки. Во дворце поселился страх. Красивые и широкие улицы опустели. Сановники допускаются к службе во дворце, только предъявив в семи разных местах полицейские пропуска. Петропавловская крепость переполнена. За последние полтора месяца более сотни гвардейских офицеров брошены в тюрьму».

Павла стали называть в обществе сумасшедшим извергом, карикатурой на Петра Великого, истериком и душевнобольным, деспотом и тираном. О сановно-дворянско-гвардейском заговоре к весне 1801 года знали почти все.

Служба политического сыска, после закрытия Тайной Экспедиции сосредоточенная в Первом и Пятом департаментах Сената, бездействовала. За Павла не хотел заступаться никто. Павел предполагал о заговоре, но никаких подробностей не знал. В ночь на 12 марта 1801 года Павла избили и задушили в собственной спальне нового Михайловского замка, построенного специально для защиты царя от покушений.

Новым императором стал сын Павла Александр, у которого второй натурой стали двуличие, притворство и лицемерие. Позднее его называли в Европе «Северный Сфинкс», но это был сфинкс, в котором перемешались страх, слабость, неуверенность и несправедливость. Он легко происходил от желания свободы к реакции, от услуг либерального Сперанского к садисту Аракчееву. Создавалось впечатление, что у Александра I вообще не было определенного мировоззрения, а только привычка легко приспосабливаться к людям и обстоятельствам.

Из мечтаний о крестьянской свободе родился только указ 1803 года о вольных хлебопашцах. На основании добровольного соглашения с помещиками крестьяне могли быть с землей освобождены от крепостной зависимости. По указу получили свободу около пятидесяти тысяч мужиков. Постоянно увеличивались оброки и барщина. Закон Павла I о трех днях барщины не исполнялся и не контролировался. За счет крестьянских наделов увеличивалась барская пашня. У крестьянина было все меньше и меньше возможностей заниматься собственным хозяйством. Жестокое обращение помещиков с крестьянами продолжало оставаться обычным явлением. Александр I запретил подачу жалоб на помещиков. Император с закрытыми глазами смотрел на безобразия помещиков, многие из которых становились все наглее и наглее. Крестьяне уходили в бега, отказывались подчиняться, совершали самоубийства, убивали помещиков-садистов. Волнения подавлялись военной силой. Крестьяне просили разрешить им самостоятельно выбирать старост и сотских. Иногда с ними считались, особенно если перед этим какому-нибудь старосте проламывали голову дубиной. Особую ярость крестьян вызывали злоупотребления управляющих и приказчиков. С ними часто разбирались с помощью топоров, кос, цепей, дубин. Разбирательства сопровождались убитыми и раненными. Власти попытались классифицировать причины крестьянского недовольства: мечты о свободе, из-за необразованности, влияния неблагонадежных посторонних людей с последующими заблуждениями, злонамеренное внушение. Признавать справедливыми главные крестьянские требования никто не собирался. Губернаторы вообще старались не докладывать в Петербург о крестьянских волнениях. К царю постоянно посылались крестьянские ходоки, чтобы сообщить батюшке всю крестьянскую правду. Крестьян легко могли перевести из деревни и села на завод или фабрику за сотни километров. Мужики объединялись и сопротивлялись: «В его владения идти не согласны, если только их всех изрубят и отдадут ему одни трупы». На заводах не платили платы, не давали одежды, обуви, плохо кормили, жестоко и безвинно наказывали. Крестьянских рабочих пороли плетьми и кнутом, ссылали на поселения в Сибирь, на шахты и рудники.

С начала XIX века в России были учреждены министерства. Самым крупным и многофункциональным стало министерство внутренних дел, из которого в 1818 году выделилось министерство полиции. МВД стало ведомством народного хозяйства, полицейско-хозяйственным органом с многообразными функциями, ведавшим сословными делами, землеустройством, общим управлением крестьян, сельским хозяйством, городским строительством, связью, медициной, цензурой, полицией, статистикой, делами вероисповеданий. Каждый документ в министерстве подвергался тридцати четырем делопроизводственным операциям.

Во время Отечественной войны 1812 года среди крестьян распространялись слухи об отмене крепостного права, встревоженные крестьяне не повиновались администрации, назначаемой французскими войсками. Были случаи убийств помещиков, поджогов усадеб, грабежей. В конце 1812 года были волнения в Пензенской губернии. Крепостных крестьян-ополченцев, так и не дождавшихся воли, расстреляли, выпороли, сослали на поселение и отправили на каторгу. После окончания русско-французской войны многие крестьяне-ратники не хотели возвращаться к помещикам, рассказывали народу, как живут земледельцы в Европе, чем «сильно воспламеняли ненависть к помещикам и управляющим».

После Отечественной войны император Александр I вызывал недовольство многих увидевших Европу подданных. Ему не верили. Недовольство царем быстро переросло в недовольство самодержавием, неспособным преобразовать Россию. Александр I стал опираться на своего фаворита А.Аракчеева, вызывавшего всеобщую ненависть и получившего в обществе прозвища «изверг, проклятый змей, вреднейший человек в России». Аракчеев подписал у царя указ об особой организации российских войск – военных поселениях, в которых военная служба совмещалась с занятиями сельским хозяйством. Быт большого количества людей был изуродован, а начавшиеся в поселениях восстания жестоко подавлялись. В России началось создание тайных дворянских обществ, целью которых стало установление справедливого политического строя с помощью ограниченной монархии или республики. Будущие декабристы знали, что в Отечественной войне Россия победила не благодаря, а вопреки Александру I. Они хорошо помнили день 2 декабря 1805 года, когда в Аустерлицком сражении из-за пренебрежения российского императора человеческой жизнью погибли их товарищи.

В кровавой пене арьергардных боев сорокатысячная русская армия откатывалась под ударами ста тысяч воинов Наполеона. Французские офицеры с восхищением говорили, что сражаются с яростными призраками. Совершив удивительный четырехсотметровый марш, Кутузов привел поредевшую армию в австрийский Ольмюц, где находились австрийский император Франц и российский царь Александр I. Из России подошли подкрепления во главе с гвардией и количество русских войск почти удвоилось. Вместе с австрийцами у двух императоров войск было немного больше, чем у Наполеона, и два военных дилетанта с отрицательным профессионализмом решили дать сражение французам. Молодой генерал-адъютант царя князь Долгоруков был послан к Наполеону и, очевидно, не проспавшись после вчерашней попойки, нагло заявил, что Франция должна отдать все свои десятилетние завоевания и вернуться к ее старым границам. Наполеон сдержался и вежливо ответил дураку в золотом мундире, что не согласен на эти условия. Долгоруков доложил Францу и Александру, что Наполеон боится сражения. Наполеон был в восторге и сказал своим маршалам: «Этот вертопрах разговаривал со мной как с русским боярином, ссылаемым в Сибирь».

Кутузов понимал, что с таким руководством русскую армию ждет полный разгром. Его не слушали – окружение Александра назвало его отсталым и старомодным. Сам царь заявил, что теперь не выпустит Наполеона из рук. Генерал-квартирмейстер австрийской армии Вейротер, почему-то считавшийся военным теоретиком, написал диспозицию генерального сражения. Предполагалось, что французы будут стоять на месте и ждать, пока их будут убивать.

Утром 2 декабря к западу от деревни Аустерлиц император Франции начал битву трех государей. Правым флангом командовал Даву, центром – Сульт, левым флангом – Ланн, за ним стояла конница Мюрата. Наполеон понимал, что русские и австрийцы постараются отрезать его от Дуная и Вены, окружить, загнать в горы и уничтожить. Девяносто тысяч союзников спустились с Праценских высот и атаковали семьдесят тысяч французов. Союзники сгрудились на правом фланге французов и Даву с боями начал притворное отступление в Гольдбахскую долину. Наполеон тут же передвинул к центру свой левый фланг и конницу. Русские войска ушли с высот и устремились за Даву. Наполеон отдал приказ, и Сульт с главными силами атаковал ослабленный центр союзников. Французы ворвались на Праценские высоты, прорвали фронт и рассекли союзников пополам. Левый фланг Ланна и прекративший отступать Даву зажали русские войска в Гольдбахской долине. Мюрат обошел их с юга. Русские войска были раздавлены и отброшены к замерзшим прудам. Наполеон тут же это заметил. Французские ядра разнесли лед и прямо в полыньи начали отступать яростно отбивавшиеся русские полки. Отчаянно-бешеная атака русских кавалергардов, попытавшихся спасти своих гибнущих братьев по оружию, была заранее блокирована и конные кирасиры наполеоновской гвардии почти целиком вырубили цвет гвардии российской. Русские батальоны истреблялись картечью, уходили под лед, попадали в плен. Оказалось, что Наполеон ведет битву не в соответствии с диспозицией Вейротера. Кто бы мог подумать? Управление боем было потеряно, союзные войска перемешались, связи между ними просто не было. Русская армия погибала в хаосе яростной битвы. Французы были удивлены полным военным невежеством руководства союзников. Они не знали, что боем руководил не Кутузов, а Александр I.

Аустерлицкое сражение длилось весь зимний световой день. 15000 русских и австрийцев были убиты или ушли под лед. В плен были взяты двадцать тысяч союзников, вся их артиллерия и колоссальные обозы с боеприпасами и продовольствием. Французы потеряли 8000 воинов. Первыми с поля боя побежали, конечно, императоры Александр и Франц. Их тут же бросили все приближенные, позже, естественно, прощенные. Александр, как обычно, плакал, но не забыл обвинить в поражении Кутузова, спасшего войска от полного разгрома. Император запретил сообщать в Россию об Аустерлицком позоре и все русские газеты глухо молчали. Не молчали родственники погибших воинов.

Русский офицер писал о вступлении победной армии в Петербург в 1814 году:

«Показался император на славном коне с обнаженной шпагой. Мы им любовались. В эту самую минуту почти перед его лошадью через улицу перебежал мужик. Император дал шпоры своей лошади и бросился на бегущего с обнаженной шпагой. Полиция приняла мужика в палки. Мы не верили собственным глазам и отвернулись, стыдясь за любимого нами царя».

§ 127. Чумной бунт 1771 и восстание Пугачёва Смуты, начавшиеся в центральных и восточных частях России в 70-х годах XVIII ст., отличались большой сложностью и напряженностью. В то время России пришлось начать и вести военные действия в Польше и Турции. Тягости военного времени,